Фотоальбом Holly Honey Stables [История часть 1]

Как же нравятся ваши скрины)

ViktoriaToria, приятно слышать, спасибо)

очень красивые лошади)

и скрины тоже замечательные)

очень красивые лошади)

После долгого затишья народ пошел отыгрываться. Тренировки в графике стояли так плотно, что время на плацу занимали с самого утра – аналогичная ситуация была и с манежем, и с кроссовыми трассами, и с конюхами-коноводами – ребята сами не успевали переседлывать коней. Впрочем, среди общей вакханалии был островок спокойствия – скаковики. Ожидающие своей очереди на плац ребята с зубовным скрежетом наблюдали, как жокеи с ленцой, не торопясь, собираются, выходят на дорожку, делают пару кругов и со спокойной совестью топают обратно. А чаще вообще гуляют в лесу, стараясь не попадать на трассы с ошалелыми кроссовиками да гоняя оных со своих лесных и пляжных треков(впрочем, это они тоже делали лениво).
Но тренировки тренировками, а выезжать на соревнования было лень. Кто отговаривался неподготовленностью, кто вдруг заболевал, кто про…далбывать билеты… Хотелось чего-то необычного, интересного, творческого. И тут-то пришли на общую почту приглашения на Бельтайн и на костюмирку в «Золотого Оленя». «Ну посмотрим», - подумали они и начали думать. В итоге решили пойти по максимуму – на большой приз и на 160-190.  Путем жеребьевки участь конкуриста выпала новенькой Тамаре(близняшки обиженно пыхтели, Брендан тихо радовался удачно оставшейся в мешке бумажке). Тамара повздыхала и заявила, что попрыгать она готова, но только если костюм народ придумает сам. «Только нормальный. И чтобы я в нем не убилась!» - добавила она, уходя седлать темного гунтера на тренировку. Это только потом, через две недели, когда несчастная жертва людского коварства узнала, на какие высоты она едет, и увидела длиннющую юбку в пол, вот тогда она поняла, почему Брендан так радовался. Но пути назад уже не было – против электронных билетов и близняшек не помогает ничего, даже скандал.

Выездковой жертвой должна была стать Халет, но ее кобыла умудрилась повредить ногу, и девушке стало не до того, как и Гэлиону, который по очереди выхаживал то лошадь, то хозяйку: «Ничего, ничего, ну бывает… Да, третий раз за два месяца – это много, но что ж поделаешь…».
Итак, ребята сидели на кухне и высматривали Жертву. Ехать езду классом ниже было обидно, но больше подходящих лошадей не было. Хотя…
- Хей, ребята, я знаю, где добыть лошадь!
- Где?
- Ну, у нас в той конюшне.. не гунтеровская которая, там есть такая вестфалка, ее еще Тэйрэ покупала. По возрасту ей около 10, а БП она тогда прекрасно бегала. А ее, насколько я помню, не забрасывали, значит…
- Белли Блай!!! – единогласно выдохнули все. Оставалось найти всадника. Все снова повернулись к окну, продолжив высматривать Жертву.

Алексей Корсак же, ничего не подозревая, неторопливо шел по дорожке между мохнатых низких сосенок. На плече его звякало мундштучное оголовье, у бедра, прикрытая темным нарядом, висела шпага, шаги отдавались бряцаньем, когда шпора задевала камень. Лешка вообще был будто не из этого времени – вот он, кавалер времен Елизаветы. Собственно, прозвище его и было Гардемарин – за любовь к шпаге, картам и парусам, стиль одежды и оконченное навигатское училище. Так вот, Корсак неторопливо прошел мимо окон общей залы, погруженный в свои мысли. Шпага отбликовала на солнце, привлеча внимание Васы. Мелкая как раз читала «Трое из навигатской школы», а перед этим еще и «Трех мушкетеров», так что в ее голове образ Алешки был прямо-таки овеян приключениями и вообще…
- Эх, какие же все же были классные все эти мушкетеры, гвардейцы, гардемарины… А я тут, кстати, книжку читаю, там такое все…. Классно было бы, чтоб как в фильме – костюм, шпага, верный конь…
 - А хорошая идея для костюма. И простая, главное – все равно сшить ничего путного уже не успеем. Главное – выпросить у Лешки шпагу… - В этот момент Корсак споткнулся, зацепив шпорой корягу(терпеть он не может эти дурацкие шпоры!), и обронил оголовье. Взгляды команды скрестились в одной точке. Корсак поднял оголовье, поправил цепочку мундштука и пошел дальше. Ребята переглянулись, и в полной тишине Брендан озвучил немой вопрос:
- А зачем, собственно, выпрашивать шпагу?
Жертву выбрали.

Сказать, что Корсак сдался без боя нельзя, но по сравнению с уговорами Тамары(после того, как она увидела костюм) это был даже не бунт. Собственно все началось с «А может, не надо?» и скептического «Эта несчастная кобыла точно не развалится?», но после первой пробы езды на плацу все вопросы отпали – Белли была в отличной форме и, казалось, только и ждала своего часа. Лишать красавицу таких желанных стартов Корсак не стал.

Итак, два часа в день на двух плацах под завистливые взгляды остальных в полном одиночестве царили Тамара с Кошкоташем и Алешка с Белли. Но мелким было мало.
- А WRN все пошли на 120, как же так? А мы? Мы же тоже могем!
- Могем. Вот только кто?
- Да хоть Смок.
- Смок?!.. Хм… Смок! Хе-хей, отличная идея, мелкая!
- Сама-то!
Близняшки побежали к Джинн излагать свои планы. Джинн их выслушала, кивнула, но… Смок не отвечала. Видимо, наверху опять повредило провода. Учитывая, что кобыла ее сейчас стояла внизу, а для упряжек не сезон, ребята решили мотнуться за ней на машине – сама по себе Смок могла торчать в горах вплоть до последней банки тушенки, а то и дольше, покуда патроны не закончатся. И вот, погрузившись в машину, Корсак с Тамарой и близняшками поехали в «северный угол».
Дорога шла до перевала, потом спускалась в ущелье. Леса сменили скалы, каменистые и травяные склоны, редкие низенькие елочки, аккуратные и пушистые, и холодные чистые реки с водой сладкой на вкус и пахнущей свежей арбузной коркой.



После брода дорога уходила крутым серпантином вверх. Домик Смок располагался около большого озера в чашеобразной долине. Левее дороги у въезда в «чашку» очередная речка обрывалась вниз каскадом водопадов и перекатов. Справа тонули в сизой дымке покатые и острые вершины, перевалы, покрытые жесткими родендронами, мелкими пятнами брусничных полян и колючими метелками водяники, зеленой паутинкой оплетавшей камни. Где-то рос можжевельник. А еще возвышалась над всем этим сахарно-белая верхушка пятитысячника. Летом снег с нижней части стаивал, обнажая прозрачный ярко-бирюзовый ледник с прожилками трещин.



Долина встретила их ветром и облаками, постепенно наползавшими с запада. По воде, пока еще синей, шла рябь, иногда мелкие волны плескались о камни. Уже на подъезде к домику Тамара почувствовала, что что-то неправильно. Не хватало чего-то очень важного. Ворота оказались не заперты, хотя обычно такого не бывало – чтобы собаки не выскочили. Сейчас же с калитки была снята пружина, притягивавшая дверь. Двор был пуст.
- Может она уехала?
- На чем? Снега ж нет.
- Так квадрик.
- Да вон он стоит. К тому же Смок писала, что у нее топливо закончилось. Странно. Нет, может быть, конечно, велик или скутер. Ну карт, на худой конец, починила…
Беседу прервала сама девушка, наконец-то появившаяся из домика. Ребята мысленно ахнули. Она изменилась. И дело было совсем не в отросших до лопаток волосах. Смок похудела, осунулась. Темные тени пролегли под глазами и вдоль скул, сама она казалась серой. Даже глаза как-то потускнели. Приветствовала  она их как-то вяло, потом махнула рукой, приглашая в дом. Ответ на вопрос близняшек про «а можно погладить-покататься-потискать и где песины?» прозвучал уже из-за двери, и разобрать его не удалось. Зато удалось услышать музыку.
Ребята беспокойно переглянулись: за дверью играл Pink Floyd. Смок слушала разную музыку, и Флойдов любила, но обычно это были несколько определенных песен. Сейчас же треки шли подряд и, судя по всему, уже давно. Для тех, кто знал Смок, это было равносильно сигналу «Новембер Чарли» и четким определением, что творится полная жопа.
Но, черт возьми, попробуй выведай что-то у Смок! Через полчаса близняшки вместе в Корсаком укатили до деревни пастухов – забрать молоко, сыр и свежий хлеб, а заодно подкинуть им дров на базу. Тамара же потащила Смок на берег фотографироваться в новом платье для Бельтайна. «Может, хоть это ее  расшевелит, она все же любит такие вещи…» - сказал на прощанье Алешка. Тамара кивнула. Что-то было неправильно. Чего-то не хватает. Тамара механически удаляла неудачные кадры. Смок  так и стояла на каменно-песчаной косе, ветер трепал белые волосы и украшал брызгами тяжелый подол. В тишине между вершинами прокатился далекий рокот – гром или обвал? Тамара вздрогнула, снова вскинула фотоаппарат:
- Смок!
Она обернулась. Еще более непохожая на себя в этом непонятном холодном освещении. Такая непривычная, в платье и с длинными волосами. С неба посыпалось белое. Тамара щелкнула вспышкой, убрала технику и с удивлением поймала на ладонь снежинку. Крупную мохнатую и легкую. Смок вроде как улыбнулась, но потом снова отвернулась к воде.



- Тихо…
Слово прозвучало хрипло и громко. «Тихо», - подумала Тамара. И вдруг поняла, что было не так: тихо! Слишком тихо. Где собачий вой, где сопение, где грохот мисок? И почему на все вопросы про упряжку Смок отвечает как-то невнятно?... Неужели…
- Смок, а где собаки? – Беловолосая вздрогнула.
- Где они, Смок? Что-то случилось? – нет ответа.
- Смок?! – Тамара осторожно дотронулась до плеча подруги. За спинами раскатился еще один далекий гром. На реке простучала по порогам каменная осыпь.
- Смок? - А потом Смок вдруг сжалась и резко выдохнула:
- Сдохли. Месяц назад, когда я уезжала встречать наших со стартов и отвозила вниз Колыбельную. – и… затряслась. Коротко и мелко. Последний раз она плакала еще у моря, когда уплывала из Ирландии. Семь лет назад.

Ребята приехали уже по темноте – солнце в горах садится рано. Снег перестал. Только кое-где остались небольшие белые пятна. На пороге их встретила Тамара, в доме – травяной чай и успокоившаяся Смок.

- … Он сбил замок на амбаре и выгуле. А потом или шуганул их, или приманил, а может быть просто так и оставил двери нараспашку – это же хаски, они всегда пытаются выбраться за границы. А потом, через неделю, заявил, что вокруг бегает волчья стая в перемешку с бродячими собаками, и они дескать опасны – вон уже пять овец зарезали. Нет, может одну-двух они и придушили, могли да. В итоге внизу признали, что стая угрожает людям и устроили облаву. Их всех перестреляли. Всех. Причем стреляли какой-то гадостью, а может быть кормили – не знаю. Кода приползла домой, тут я ее и нашла. Она прожила еще два дня. Пастухи говорят, облава была в понедельник. В нее не попали, она была слишком умной. Смогла продержаться пять дней с прострелянной лапой. Остальных бросили в лесу, даже увозить не стали.
- А пастухи? Они же могли вступиться!
- Они сами не знали до последнего. А потом не успели. Эти стрелки, чтоб их, сказали, что дают им пятнадцать минут.
- И как же…
- А никак. Стая идет за вожаком – ни Флойд, ни Кода, без меня в руки не давались.
- Но постой, на них же были ошейники. С твоим телефоном – я же сама адресники делала! Да и в принципе они не имели права стрелять в собак в ошейниках! – Смок горько усмехнулась, взяла что-то с каминной полки и кинула Тамаре. Это был ошейник. Полуудавка с D-образным кольцом и тонкой пластинкой адресника. Малиново-коричневый с узором по тесьме. Аккуратно перерезанный ножом. На полке в коробке лежали остальные. Какие-то снятые, какие-то порезанные и только на дне два погрызенных. Кто-то предусмотрел всё.
Чай допили под треск пламени. А потом Тамара грохнула чашкой и твердо сказала:
- Смок, послезавтра мы едем в Англию. Потом в Ирландию. Не знаю, будешь ли ты выступать – как хочешь. В любом случае, Падди хотел поглядеть на твою рыжую, а без тебя мы ее не увезем. А теперь спать.

Ночью Тамара выскользнула за дверь и набрала базу. Ответили одновременно Джинн и Брендан.
- Джинн, меняй билеты и добудь нам рейс на послезавтра. Бран… Мы уедем как минимум на пару недель, а то и на месяц. В крайнем случае пошляемся по Ирландии, сейчас не повредит. А вы за это время любыми средствами найдете щенков. Шестнадцать штук как минимум. Умри, но сделай, понял? А близняшки попробуют узнать, что это за ответственный гражданин шляется по нашим горам…

***

Они уехали на следующем рейсе, взяв с собой только самое необходимое. И трое суток ждали досылаемые вещи. Смок торчала с лошадьми, привыкая к роли конного «помощника каюра» - в этой роли она была первый раз. Периодически Тамара вытаскивала ее из денника и водила гулять по городу или заставляла тренироваться на самодельных препятствиях с Колыбельной. Корсак тоже не отставал, то утаскивая ее на прогулку(«Пошли разомнем спортсменов»), то гоняя по газону со шпагой, а то притаскивал очередную книгу про паруса и море, и тогда они до вечера трепались «про соленую воду».

И вот, наконец, настал день стартов. Тамару успокаивали все вместе. Девушку немного трясло, а еще она постоянно путалась в юбке, а еще дико стремалась офигенно красивых препятствий в ее рост. Кошкоташ косил фиолетовым глазом и спокойно ждал, пока Смок застегивала ногавки. Вот уж кто был уверен на все двести.
- Ну, давай уже. В крайнем случае закроешь глаза – он сам все сделает. И вообще, ниже земли не упадешь.
- Ага, только если там нет погреба, - мрачно ответила Тамара, босой ногой влезая в стремя.
- Да какой нафиг погреб на плацу?!
- Я образно. Вот почему мне нельзя одеть сапоги, а? Тут же юбка ниже стремян!
- А вдруг задерется? Ты представь только – такой наряд, и вдруг сапоги. Нет уж, катись так.
- Уууу
Кошкоташ бодро пошел вперед, ведомый Смок. Уже когда Тамара сама подобрала поводья и двинула коня к выходу на поле, вслед ей донеслось звонкое «Хей, помни про виски!» и тихое «Спасибо». А потом они полетели. Каждый раз все выше и выше…



… За требунами Тамара все же грохнулась и порвала «эту гребанную юбку».
- Блиновы близняшки, фиговы косюмы, гребанная юбка, чертовы олени-ааа-ять! Корсак, убери от меня эту гадость! И прекрати ржать!
- А олени-то тут при чем? – поинтересовалась Смок, отпуская подпругу на взмыленном Кошкоташе. Жеребец лучился удовольствием – прыгать, особенно высоко, он любил.
- Да потому что тут везде эти долбанные олени! У препятствий – олени, в кустах – олени, около двери – олень, вешалки – из рогов, даже блин в конюшне эти гребанные крючки в виде оленей! Даже на плацу на внутренней ограде олени!
- И чего? Это ж символ конюшни. Да и выглядели они там очень оригинально и мило.
- Ага, а мне как офигенно было с ними все это прыгать…
- А что, у тебя их что ли конь боится? – по яблочному красавцу этого сказать было нельзя.
- Нет, я! Каждый раз на препятствие мимо бортика заходим, а я все жду, когда эта ряпка за рога зацепится и меня из седла вышвырнет. Или оборвется – один хрен. Что? – Корсак и Смок привалились с двух сторон к жеребцу и истерически смеялись. Тамара фыркнула, уже почти разразившись очередной гневной тирадой, но передумала. И просто запустила в них сапогами и остатками юбки, красиво повисшей на шее Кошкоташа венком победителя.

***

Утро перед большим призом началось с ругани. У денника Билли стоял Лешка и самозабвенно матерился. Перед ним стояла поседланная кобыла, но все внимание Корсака было сосредоточенно на колокольчиках на передних ее копытах. Они были, как положено, в гамме амуниции – бело-сине-красные. Но раскрашены были в порядке французского флага. А еще вместо его шляпы на кронштейне с костюмом висела прекрасная черная с белой опушкой треуголка. А он гардемарин. С треуголкой и французским флагом – браво!
- Я придушу этих мелких…
- Лёёш..
- Что?!
- Лёш, а какая у тебя фамилия? А то ты тут не Корсак в протоколе…
- Что?!!!  - Корсак выхватил протокол из рук Смок, и вызвыл. Тринадцатым(счастливым) номером числился представитель Holly Honey Stables с кобылой Белли Блай некто Алексей…
- Оленев?! Что и ты туда же?! – взвыла Тамара. Олени преследовали ее повсюду.
- Я их придушу. Десят раз же сказал, писать Корсак! Нет, надо было взять вторую фамилию.
- А у тебя их две?
- Нет, одна. Но двойная. Но я везде пишу только Корсак.
- А что в ней плохого?
- Олень. – Простонала Тамара.
- Ага, именно он.
- Да ладно тебе. Хорошая фамилия. А уж какой ты клад нынче для Васы… Два героя в одном. – Смок хыкнула. Алешка надулся и потащил кобылу на выход. Смок пошла рядом, чуть придерживая вестфалку за повод. Тамара же прихватила треуголку и пошла следом.

- Хей, надевай давай… Оленев. И двигай к старту.
- Я же просил меня так не называть!
- Да ладно тебе. Оленев – не Лопухин. Даже дразнилка из него более гордая, как-никак королевский зверь, а не какой-то лопух.
- Ой-ой, Лопухины хотя бы князьями были. Между прочим не последними лицами при дворе. А про Оленевых никто и не слышал даже.
- Зато их и не казнили. Во всем свои плюсы.  Ладно, скачи давай, гардемарин французской гвардии. Удачи!



За трибунами Корсак зацепился концом шпаги за оленя и намертво в нем застрял.
- Кажется, я присоединяюсь к твоему лагерю. – пропыхтел он, освободив, наконец, клинок. Тамара только злорадно рассмеялась.
Белли Блай флегматично мусолила бархатистую треуголку, периодически звякая цепочкой и отплевываясь от некогда белой опушки…

***

А ночью Тамара на цыпочках кралась к комнате Смок и в приоткрытую дверь смотрела, как та сидела на подоконнике  и смотрела туда, где у горизонта должно было быть море. Тамара уходила, только когда беловолосая, последний раз вздрогнув плечами и проведя рукой по глазам ложилась в кровать. Мало ли что.
Каждый вечер Брендан докладывал, что щенков еще не нашел. «Ничего, впереди еще месяц и Бельтайн. Уж вместе с воронами и командой Габри мы тебя вытащим…»

...А на закате перед ночью Бельтайна, на свет выходят духи Весны...

How has no one commented here? Your work is incredible! :o

Gunner Weston, thank you, glad to read so warm words:)




Дважды два равно четыре - и это мы сейчас не о школьном примере по арифметике, а о четырех удивительных лошадях. В скаковых конюшнях HHS пополнение: сотрудники наконец-то показали прессе свои сокровища. Два с половиной года назад серая кобыла Great War родила двух прекрасных жеребят от достаточно известного Баритона, какое-то время тренировавшегося в этом комплексе.
"Мы не планировали закрывать ее карьеру после трехлетнего сезона, но, к сожалению, она неудачно съездила на последние скачки, после чего пришлось надолго остановить тренировки и пройти курс лечения. В это время мы готовились расставаться с Баритоном, и вдруг подумали: "А почему бы и нет?" - созвонились с заводчицей и обо всем договорились. Баритон уехал от нас, когда Great War гуляла на выпасе с уже весьма округлившимися боками. Рождения жеребенка всегда волнительный момент, а тут выяснилось, что у серой двойня, так что последние месяцы на конюшне был форменный дурдом - все очень беспокоились и волновались за нашу красавицу. К счастью, ожеребилась она легко. Жеребята вскочили на ноги почти сразу, и это было удивительно. Мы наблюдали за этими маленькими существами, похожими и не похожими друг на друга одновременно, и, честно говоря, мне до сих пор кажется, что они явились к нам как маленькая частичка какого-то чуда. Теперь оба Зверя выросли, вы только посмотрите на них - таких красавцев еще поискать! Но на самом деле, они двое - только предвестники чуда. Через полтора года было решено покрыть Great War вновь. На этот раз отцом был выбран не менее известный Нобилис. Конь также уехал от нас через три месяца, мы выдохнули... Чтобы через месяц вновь носиться к ветеринарам. Представьте наше удивление и в то же время страх, когда выяснилось, что у серой опять двойня - это было очень круто. Пожалуй, такой активности в скаковом отделении еще не бывало. Но девочка молодец, опять довольно легко ожеребилась - теперь двумя кобылками. И тоже серыми. Мы уже готовим наших сказок для показа публике. Их мать же решено было оставить на два-три года для полного восстановления и больше уже, конечно, не выставлять на скачки, но она все еще выходит на дорожку, помогая нам в тренировках" - официальный представитель Holly Honey Stables для Race News.


"Они были очень похожи. Мы долго не могли запомнить, у кого из них носок на задней ноге, и у кого розовые губы. Потом все же выучили. А сейчас... Я не путаю их почти никогда. Странно. Они вроде и похожи по настрою, но в то же время настолько разные, что не верится, что они братья. Внутри обоих горит огонь, но в одном он точный, будто выстрел, а в другом бушующий пожар. Оба серьезные и собранные, но один всегда спокоен, а второй наоборот насторожен. В одном вечная война, азарт, драйв, в другом точный расчет охотника в зимнем лесу. Они удивительны. Впрочем, как могло быть иначе, ведь они же близнецы - а такое у лошадей случается крайне редко!" - Сид О'Райли, жокей.

А вот и серые красавцы: HHS' Beast of War и HHS' Winter Beast.

Ахтунг! Халяваскрины и много текста!
_______________________________________

Настроение с каждым днем росло, весна цвела, пела, ширилась и захватывала души либо чувством праздника и особым настроением, либо кошачьими воплями под окнами.
Отжигали все. То Корсак с Пашей, вспомнившие прежние забавы, менялись костюмами и шли доводить до белого каления команду реконструкторов(их и так дико бесила общая «не историчность», а уж морскую форму другой эпохи они вообще на дух не переносили), по дороге подкалывая знакомых. То Тамара на пару с Варькой придумывали очередной конкурс(потенциальные жертвы всеобщих развлечений, завидев эту парочку, разбегались и прятались кто куда). То народ дружно утраивал различные конные игры, то кто-то заменял содержимое бутылок из бара, то готовили кексы с различными «необычными начинками» - кому жгучий перец, кому колечко(«О, нашлось! Извини, это не та начинка…»), кому шарик с пищевым красителем(Джо с фиолетовыми зубами, Тил с аналогичной проблемой ярко-синего цвета и аллергийная Смок весьма леопардового окраса в тон к сине-красным губам грозили кулинаров убить на месте, но не нашли оных).
Близняшки тоже были и тоже цвели отрывались. В первый день Падди ходил с улыбкой до ушей. На третий улыбка увяла, а сам рыжий стал немного нервно оглядываться кругом. Через неделю несчастный взвыл и стал ныкаться от внезапно свалившихся «любимых», которые мало того, что рябили в глазах, так еще и никак не могли его поделить. Мелкие украдкой ухахатывались в углу, а завидев ирландца летели к нему на всех парах, завывая самыми сладкими голосками, на какие были способны.
Параллельно они усердно игнорировали братьев-шотландцев, за которыми шлейфом тянулась женская часть гостей. Братья такой произвол терпеть отказывались(задета гордость, как-никак!) и таскались за рыжими. Остальные наблюдали всю эту картину со стороны и уже откровенно ржали в голос, по вечерам сочувственно кивая и подливая в кружки страдальцев.

Кони тоже отрывались. На отличных харчах, свежем воздухе и отсутствии тренировок с присутствием прогулок гунтеры отъелись, покруглели и лоснились мордами и шкурами. Короче выглядели полностью довольными.
В какой-то момент народ выяснил, что привязывать коней нужно до, а не после начала пикника. Потому что парочку в мордах Кошкоташа и Колыбельной то ли забыли привязать, то ли привязали плохо, ну и… «Короче, Смок, у тебя теперь того… Две лошади будут…» - смущаясь, заявила Пепп, которую выставили в парламентеры, хотя ответственной за эту вакханалию была отнюдь не она. Смок посмотрела на умильные морды коней, потом на Пеппи, потом на бессовестную и безмозглую компанию, ожидавшую чуть поодаль, плюнула, но ограничилась подзатыльниками для дежурных. Так как пропажу(а точнее находку) обнаружили только через два дня(из-за чего вышеозначенные две лошади сомнений не вызывали), то выяснить, кто именно накосячил было уже невозможно, так что досталось всем парням. Тилу, пришедшему под конец дивной сцены вообще прилетело замороженной рыбиной по затылку(«Леща лещом!» - ржал Джо, пока не словил яблоко, сапог и оного леща сам уже с легкой подачи пирата).

Апофеоз бардака наступил в полдень двадцать девятого числа. К этому моменту самые ответственные Варя, Тамара и новоприбывшие Джинн и Халет получали непрерывный поток «вестей с фронта»:
-  Какие-то пьяные лоси ночью пробирались в палатку, но по дороге свалили ящики с лентами, запутались в них и теперь вся эта красота равным слоем устилает все пространство на поляне.

-  Другие пьяные лоси ночью залезли в большой шатер, где лежали фейерверки и квартировался Фрэнки. Лоси искали палатку «двух очаровательных рыжих девушек», потому сильно удивились, но в ночи не разглядели, кто их встретил. В процессе панического бегства-вылета, сопровожденного руганью и пинками, был свален Майский шест(«Кааак?!!!» - (с) Варя), потеряна одна клетчатая юбка с поясом и прожжен шатер, на какое-то время ставший летающим на пару с одним(к счастью, только одним), ящиком с петардами.

-  В свете оных ночных свистоплясок никто не выспался, Фрэнки остался без спальника и ночевал на веранде, а потому замерз, и теперь греется под окнами кухни в компании трех бутылок и двух шотландцев. Шотландцы почему-то одеты в джинсы, имеют весьма помятый вид и синхронно морщатся, когда пытаются двинуть один правой, второй – левой рукой.

-  Какая-то скотина ночью прикололась и заплела дреды Сигги. Сплела хорошо и качественно, с использованием меда и лака, причем вплела туда наушники, носки и спинку кровати. Сигги матерится, мелкие пытаются ее отпустить, но пока получается плохо, потому как мёд вкусный, а руки липнут.

-  Джей Си был обнаружен на диване. Народ побоялся его трогать, потому как он разрисован то ли зеленкой, то ли маркерами под котика(?), и теперь все стремаются того, что последует за его пробуждением. Подождать, пока сам проснется, или попробовать тихонько оттереть спиртом, предварительно вколов снотворного?

-  Половина с кухней признана зоной отчуждения и повышенной опасности, ибо там летают различные предметы, звуковые волны и Падди. Рыжий вроде как проигрался в карты на желания, и поперся выполнять что-то, связанное с Бабушкой, но попался. Что это было за желание не известно, но Молли О’Нилл лютует уже час и успокаиваться не собирается.

-   Кто-то поправил список закупок, и вместо пяти килограмм макарон и десяти бутылок молока закупили пятьдесят кило и сто литров. Куда теперь девать все это богатство?

-  У ворот уже час ругается доставщик, который привез полный багажник всякой сувенирки и шкаф в виде гроба. Сувенирку заказывали, а вот чей шкаф узнать так и не удалось, но везти его обратно чувак отказывается.

- У вторых ворот стоит толпа людей в цветных одежках, подозрительно напоминающих цыганский табор. Утверждают, что их тут очень ждут. Там же стоит фургончик «дикие животные на дом», в прицепе которого мрачно взирает на мир здоровенный гризли. Впустить, или гнать взашей? Точно? А может взять хотя бы медведя?... Понял-понял, уже гоню… Чего рычать-то?

- Джо наспор напился сам и напоил Виски виски. Теперь обоих шатает и они разгуливают по территории под дружный ржач кого-то из габриэльцев, причем Джо сидит задом на перед, но Виски это не смущает.

- Смок, Корсак и Тил до утра горланили(вполне прилично пели, между прочим!) песни у костра под гитару, да так там и заснули, но ночью придвинулись ближе. В итоге сейчас Тил и Смок нежно обнимают Корсака с двух сторон, а Алешка так же трепетно обнимает гитару Сигги. Их оставить так, или растащить тишком, чтобы друг друга не прибили после побудки, а потом оставшихся не прибила Сиг за гитару?

Девушки взвыли. Высказали миру все, что они о нем думают(парни потом утверждали, что таких оборотов еще в жизни не слышали) и взялись за дело.
К вечеру все ходили злые, но трезвые, вся выпивка была заперта в погребе(ключи от него потеряли, как оказалось потом, так что на следующий день народ ожидала веселая потеха по доставанию бутылок через окно), шест поставили, вкопали и привалили мешками с кормом со всех сторон, фейерверки закрыли в другой погреб, ленты распутали, Сигги расплели и отмыли(зато у тебя, считай, была офигенная маска для волос!), Джея тоже оттерли, когда он успокоился, хотя зеленоватые следы усов и носа все еще местами были заметны.
Чем Падди так разгневал бабушку узнать так и не удалось, но его спасли от расправы макароны и молоко, которыми занялась Молли. Падди же был отправлен приводить в порядок Джо с Виски и заодно разбираться с гробом-шкафом(который оказался мало того, что не шкафом, так еще и каменным, и вообще алтарем).
Итак, за пять часов до начала  праздника все следы погрома и анархии были убраны(скрыты\сныканы\затерты), а люди повалились спать(кому не повезло – тот доделывал костюмы). Для разнообразия – по своим кроватям в доме.


А потом начался Бельтайн. Огни и пляски, песни, заливистый смех, цветные ленты и венки… И все незаметно стали такими, какими были до этого, какими должны были быть в этот день. Бельтайн разгорался, забирая себе все больше душ, и души кружились в колдовской пляске, не разбирая, кого держат за руку – человека ли, духа ли? Рассыпались, затерялись люди средь музыки и костров люди.

Смок подошла к поляне, поправляя тяжелое платье. Она с опаской относилась к таким праздникам, потому что знала – всё правда. Но на кромке поляны она уже вдохнула воздух Бельтайна, свитый из трав, дыма, сидра, цветов и леса. Чуть сладковатый, пьянящий, от него становилось легко на душе, а ноги сами набирались неутомимой силой. Смок засмеялась, взглянула на свой наряд и скинула верхнюю тяжелую накидку, оставшись в светлом нижнем платье. На миг кругом полыхнули зеленые болотные огни, вспыхнули и погасли с брызгами накатившей волны, уступая ровному зареву костров. Она тряхнула головой, прогоняя последние четкие мысли, и шагнула в хоровод, позволяя унести себя в вихрь праздника.



«У Бельтайна свои правила, девочка, запомни. Не остерегайся каждого, как на Самайне, нет. Сейчас твое время, весеннее. И никто не посмеет тебя тронуть, пока сама не захочешь. Но помни, либо ты совсем не участвуешь в огненной пляске, либо уходишь туда с головой. Нельзя быть по середине – задурманит, заведут в болота зеленые огни, не отпустят, не простят того, кто испортит праздник. Закройся дома или же иди к кострам, пой, пляши с каждым, кто встанет рядом, не разбирая, кто перед тобой, пей, что дадут, не говори лишних слов, позволь огню стать тобой полностью. Только так, девочка, только так….»
И Смок пела, прыгала через огонь, то сама, то лихо вскочив на спину рыжей кобылы. Она привязала лошадь в березняке, который когда-то высадил здесь старый морской капитан, и снова вернулась на поляну, и снова пела и плясала, пила пахучий сидр, смеялась… Она не разбирала, кто встал перед ней и начал танец, и сменялись руки и глаза – синие, серые, карие… Знакомые и не очень, веселые, пьяные, горящие, топкие, как болота… Они сменялись, и Смок тут же забывала, как забывали  и ее прозрачно-голубые ледниковые озера. Только один раз мелькнули и врезались в память чуть прищуренные золотисто-желтые с отблесками огня – не поймешь, человека или духа? – мелькнули, и пропали, как прежние. А внутри что-то забилось: «Ищи, найди их!». Но ни среди хоровода, ни меж костров не встречались больше ей эти глаза. А она все плясала дальше, переплетая свою ленту с десятками других вокруг Майского шеста…

Смок вышла к березняку, нашла свою лошадь и тяжело привалилась к золотому боку. Колыбельная фыркнула в волосы хозяйке, ласково пошлепала губами по ладони, прося угощение.
- Держи, девочка, держи… - Смок протянула ей кусок печенья, яблоко и три кубика сахара. Голову кружило, в ушах шумела музыка и треск костров. Настало время гнать через огонь коней. И Смок снова взлетела на рыжую кобылу, и погнала ее галопом туда, где уже несся поток лошадей и всадников.
Смок все искала те глаза, и в какой-то момент удача улыбнулась ей: она снова их увидела. Встретилась взглядом и успела понять, что ее тоже искали. Но тут впереди взметнулась стена огня, и нужно было прыгать… А когда они приземлились по другую сторону, вкруг вновь вихрился народ, и найти друг друга вновь не получилось.



Смок снова увела кобылу в березняк.  Скормила ей остатки угощения, вытерла мокрую спину пучком сухой прошлогодней травы вперемешку с яркой свежей зеленью. Голова была шальная и гулкая, звенело в ушах, пело на душе. Она обернулась к кострам, думая вернуться, но вдруг услышала над лесом протяжный вскрик-зов чайки. И как волной соленой окатило костер, зашипели угли. Море было рядом, море звало к себе…


Смок познакомилась с морем странно. Пока она была маленькой и жила на маяке, море было для нее чем-то неведомым, рокочущим по ночам за стенами. У нее была маленькая бухточка, напротив который был виден берег, но ее Смок с морем никогда не соотносила.
Море она в первый раз нашла в Дублине, как ни странно. Оно смотрело на нее с картины в комнате старого дома и звало со страниц морских справочников, отзываясь в душе когда-то слышанными словами: «Бриг, брег, бригантина, регата, фрегат…».
В восемнадцать она купила старую машину и рванула на побережье. Она бросила машину на кемпинге и пошла пешком куда-то в направлении белой песочной полоски за деревьями. А потом вышла к открытому морю… И пропала навсегда.
Море жило в ее душе, море знало все секреты, море всегда было рядом. Ждало преданной собакой, самым родным домом, другом, утешало, помогало… Она никогда не просила ничего, только выслушать, а море слушало и помогало. Всегда.


Смок уходила от жарких костров и цветочного запаха, от звонких песен, пляски… Бельтайн был везде: в венках, хороводах, лентах, голосах, в смехе и пьянящей весне. Смок босиком шла по сырому и теплому мху, по шершавым большим камням, а над головой тихо перешептывались ветки. С поляны долетали и таяли обрывки мелодий и отсветы огня. «Хорошо…»
Горячий воздух леса с запахом дыма, листвы и цветов постепенно сменялся солоноватой прохладой. Смок вышла из тени деревьев на холодный песок.
Море тихо накатывало почти незаметную волну, разбивая рябью лунную дорожку. Пахло водой и водорослями, а еще теплыми камнями, а еще… Пахло морем.
«Ну, здравствуй, Море» - вода лизнула ноги, прошуршала галькой по плоской каменной плите.
«Здравствуй, Смок» - она почти беззвучно засмеялась.
На уступе она оглянулась, будто бы услышав шорох у леса, но никого в тени стволов не увидела. Одним движением выскользнула из платья, высвободила из когтистых шпилек волосы. «Хорошо…»

Весенняя вода еще не прогрелась, но уже и не обжигала холодом. От камней, набравших за день солнца, поднималось тепло. В спину жарко дышал Бельтайн. Смок поежилась от легкого ветра, сделала два шага и резко выбросила себя вперед, по вытянутой дуге рыбкой уйдя под воду. Почти беззвучно, только чуть сильнее плеснуло у камней. Белая тень скользнула в лунной дорожке. Она вынырнула метров через семь, фыркнула, откинула с лица тяжелую прядь и поплыла, то держась у поверхности, то ныряя к  самому дну, то переворачивалась на спину,  смотрела на звезды, пока ее спокойно качал прибой. Море слушало, а Смок… Смок просто отдавала все до конца, до последнего звука.

Луна вышла на середину неба, в лесу начали гаснуть костры, когда вернулась Смок. Она вышла из воды на песок рядом с уступом, с которого спрыгнула. Отжала косу, уже не скрепленную лентой, поднялась на камень, надела платье и пошла к лесу.


…Она так и не заметила того, кто стоял в тени стволов и смотрел на море все это время. Он постоял еще немного, проводив ее взглядом желтых глаз, и растворился в начавшем сгущаться тумане. Он так и не решился выйти на берег, хотя сам любил сидеть на той скале и слушать музыку волн, особенно в такие ночи…


…И никто, никто не видел, как вода вокруг венка, пошла рябью. Громко плеснуло. Начинался отлив.
Она вышла на берег в том же месте. В легком светлом платье из непонятной ткани, с венком на мокрых волосах. Стряхнула воду, замерла, прислушиваясь. Отлив пенился у камней и шипел. На горизонте небо потемнело, задул ветер. С новым порывом из волны, подняв облако брызг вскочил конь. Отряхнулся, махнул белым хвостом и плавной текучей рысью подошел к хозяйке. Девушка засмеялась, провела пальцами по морде, по крепкой шее, перебрала прядки длинной серебристой гривы, а следом за ее рукой ткалась из морской воды темная упряжь с серебряными бляхами. Конь фыркнул, звякнул потяжелевшим трензелем. А девушка легко вскочила на высокую спину и пустила его по следам в сторону леса, к отдельному рыжему огоньку…


Смок увидела ее сразу. И узнала – по морским, нездешним, глазам странного цвета. В них плескали те же волны. А еще по запаху – соленому, морскому с одной стороны, и в то же время свежему лесному, пьяняще-сладкому, цветочному – эти цветы называли ландышами, она уже знала.
- Здравствуй, девочка.
- Здравствуй, Мерроу. – Она улыбнулась и шагнула к костру, дождавшись приглашения.
- Узнала.
- Узнала. Ты поздно вышла, у тех костров уже почти закончили плясать. Или сегодня не твой черед? Я, кажется, видела ваших в пляске.
- Я вышла, когда меня позвали, девочка.
- Кто?
- Ты.
- Тогда… Раздели со мной этот праздник, морская душа…

Она ушла, оставив Смок у костра. Поправила плащ, чтобы девушка  не замерзла, а потом легким движением провела по ее волосам.
- Твоя зима затянулась, девочка. Пора выпустить весну.
Уже подходя к коню, фыркнула и проворчала что-то на старом рокочущем языке и вернулась, чтобы очертить круг вокруг костра. «Девочка, когда же ты запомнишь, что нельзя доверять народцу, особенно в праздники? Впрочем, не тебе ли ему доверять больше всех…»
Громыхнуло. Конь встревожено дернул головой. Она одним движением вскочила ему на спину и погнала назад к побережью.


Он вернулся на берег почти к рассвету. Море потемнело и шумело валами пенных волн. Пахло солью и дождем.
У горизонта среди туч в просвете виднелся кусочек прозрачно-льдистого неба. Такого же цвета, как те глаза, которые он искал среди костров, и которые потерял после прыжка через огонь.
Накатила волна. Ветер выдувал дух Бельтайна медленно, но верно. Он поднялся на уступ. Камень остыл, набрал прохладу ночи и предутреннюю сырость. Внизу плескали волны.
Он еще раз посмотрел на воду и начал раздеваться. Аккуратно спрятал одежду за камни, чтобы не намокла, и мощным броском кинул себя в воду. Вода была холодная, злая, совсем не такая, какая была ночью. Но такую воду он тоже любил, и упрямо погреб против волны.

Он плавал долго, а когда вернулся к берегу, у камней вода уже кипела. Громыхнуло. Волны пошли еще сильнее, и выйти на берег удалось не с первого раза. Оглушенный он выбрался на песок, оделся и тяжело привалился спиной к камню. Сейчас пахло штормом.

Костер он развел у кромки леса, укрывшись от ветра и грохота за огромными стволами дубов. Он зачем-то полез в карман, и вдруг наткнулся там на… Это была шапочка. Маленькая красная шапочка из перьев.
- Что за…?
- Ну здравствуй, моряк. – напротив у дерева стояла девушка. Странная, очень странная. И смотрела она на шапочку. «Морем от нее веет, морем и цветами. Чертовы праздники… Вспоминай, вспоминай, что там Пип несла про всю эту хрень…» А девушка тем временем продолжила, усмехнувшись:
- Давай по-старинке, моряк – я тебе желание, ты мне мою вещь.
- Что, любое?
- Любое, любое. Только осторожней.
- Тогда… - «Селки? Нет, эти в тюленей превращаются… Тогда, значит те, которые с бурями, Мор… Мер.. Рой.. » - А иди ты отсюда к кракенам. Я и сам не знаю, чего хочу особого, а остальное я и сам найду.
Он кинул ей шапочку. Она поймала. И вдруг засмеялась.
- Люди, какие же вы странные… Но спасибо. – Она заглянула в желтые глаза, прищурилась, кивнула своим мыслям и тихо сказала: - Твоя весна рядом, не потеряй ее.
А потом с размаху кинула шапочку в огонь. Перья вспыхнули еще на подлете, истаяли в пар. Она как-то странно засмеялась и побрела в лес, ведя за собой темного коня с серебристой гривой.
Громыхнуло, песчаную косу полностью накрыло волной, брызги долетели до поляны. И смешались с дождем.
Море отпускало свою душу. Море встречало новую весну.




А на утро, когда все сновали по поляне, вымачивая сапоги с росе и дождевых лужах, он шел по лагерю, и вдруг увидел того самого коня с серебристой гривой, а рядом с ним еще одного. Кони топтались на веранде, а рядом расположились ребята из Остролистового Мёда(«Конюшни Святого Мёда», как обзывал друзей Джо) и беседовали с той… той самой…
- Хай, как утро? К нам поляки прикатили – знакомься: Лех и Лётна. Ты посмотри, какие у нее…
- … Кракены. – хмыкнула Лётна и хитро посмотрела на него своими странными морскими глазами.
«Обернись»
Он обернулся. И наконец-то увидел те самые прозрачно-голубые, ледниковые, глаза.


Несколько часов назад….

Бельтайн накатывал вторую волну, перед тем, как уйти совсем, прямо как море в отлив.
На рассвете по лесу пронеслись легконогие кони. О празднике всадники ничего не знали. Но нужные палатки они угадали сразу.  А потом их заметили и обитатели…

- Хей! Ребята, наши пригнали!
- Лови польских ковбоев!
- Лётна, Лех?! Какими судьбами?
Лётна отсалютовала друзьям и, увидев в руках Смок фотоаппарат, завела коня на финальный круг, пройдя вдоль кромки поляны, а потом выдала фирменный почти что слайдинг-стоп – для настоящего грунт все же не годился.  

…И только в самом конце, когда все пошли к палаткам, Смок поняла, что там, на поляне, поймала взгляд совсем не той полячки, которую знала. Точнее той самой, но ее она знала много раньше, до того, как белый парусник разбился у скал под заброшенным маяком…

Вскоре над костром пыхал паром чайник, в костре – кофейник, а из палаток вылезали остатки команды HHS(ибо спать под вопли «Народ, прикатили Сигулы!» было сложно).

- Ну, в общем, не буду врать, что мы по вам соскучились, и потому приехали. Не, конечно соскучились, но приехали мы, потому как на билеты до Канады нам денег не хватило. Да. Кстати, я привез вам в подарок одну вредную пакость… и это даже не моя сестра-ауч! – Меткий подзатыльник праведно настиг жертву, - Так вот, короче мы подумали, отправили вещи на базу, а сами сюда. А там ваши с базы обещали нас в групповой билет запихать. В общем, мы тут. Так что давайте, рассказывайте, что за зюйд-вест тут творится? А то ничерта не поймешь, как вы умудрились запихать народ во все эти тряпки…

Потом проснулась Варя, которая так и осталась на ночь в «чужом» лагере, ибо идти в свой было лень. Рыжей представили новоприбывших, а последний вопрос она и так сама слышала, так что… И вот тогда, прямо к закипевшему кофе, начался рассказ про Бельтайн.
А потом вновь начался праздничный вихрь, смешавшийся в единую пеструю ленту, из которой в памяти оставались лишь отдельные клочки.


….  – Ничего не знаю, реконструкторы пере…живут, а я танцевать хочу. И буду! – Хмыкает Лётна, скрестив руки на груди.
– Тебя бы сожгли на костре за такой наряд!
- Хей,да ее сожгли бы и без наряда… - Шотландец восхищенно присвистнул, провожая взглядом стройную фигурку и короткую юбку.
- Что, такая страшная? – Фыркает Падди, уже получивший от полячки за многое, начиная с давних обид прошлой встречи.
- Да нет, наоборот. – Отзывается клетчатый братец.
- Не знаю насчет страшной, но сожгли бы ее еще раньше. И не за платье, а за мээээрский характер. Уж поверьте, я с ней живу.
- Охотно верю. И кажется мне, ты ошибся утром – ты привез не одну гадость, а как минимум две, если верить твоему описанию того коня…. – бурчал Падди, топая за всеми к сцене…


… - А это… кто? – Офигевше вопрошает Джо, глядя как на сцене отплясывает рилл некто, и причем отнюдь не Пеппи! Вокруг площадки уже собралась большая часть проснувшихся гостей, среди которых скрипели зубами реконструкторы, но оторваться от плясуньи все равно не могли.  – Блин, она вообще пола касается?! Птица.
- Хе, угадал. Лётна в переводе – «летящая».  В команде HHS прибыло сегодня утром. Привет, кстати.
- Хай. А ты кто?
- А я ее брат. Ох, нифига…
- Нифиига… - Под дружный смех на площадку взлетает Пеппи, и начинается поединок танцев.
В итоге все закончилось тем, что девушки на пару зафигачили какую-то невообразимую комбинацию, а потом вовлекли в пляску всех окружающих. А Корсак в это время добрался до альбома и рисовал, рисовал, рисовал…




… - Мне кажется, или что-то пошло не так?
- Хм… Возможно ты прав… У меня такое чувство, что майский столб должны оплетать лентами… А не приматывать к нему ими всех случайных прохожих!


- Паааадди! Мииилый, вот ты где! Идии сюда, радость моя!
- Что? О нет!!!! Сгиньте, исчадия!
-… И что это было? – недоуменно посмотрел вслед тройке рыжих Лех. Падди возглавлял марафон, по пути петляя аки заяц.
- А, ты ж не знаешь! Короче близняшки решили, что нашему ирландскому знакомому не хватает любви…


- Лешка!
- Что? Ты кто вообще?
 - Ээээм… Прошу прощения, обозна… Твою мать! Задолбали, блин близнецы хреновы. Корсак!!! А ну стой, зараза белобрысая!
- …. Мда… Может, не стоило все же меняться костюмами?…


- О, смотри, а вон Тила в рогатую корону нарядили.
- Что? Где?!... Врешь ты все… Хей, стоп, а где моя сосиска?! Гиииил!!!


И снова летали по воздуху ленты, вздуваясь тонкими парусами, подлетали венки, рассыпаясь отдельными цветами или опускаясь целиком кому-то на голову, звенели тетивами луки на стрельбище, звенели мечи в шуточных поединках…
А потом Бельтайн стал затихать. Отливная волна оставила немного воды и белесую пену у камней. Затихали пляски, расходились хороводы. В сумерках разгорелись костры, у которых стали собираться группками люди – пить грог и тихо разговаривать. Праздник уходил, угасал с закатом.

Этот костер был дальше всех – почти на краю вытянутой «стрелки» берега, глубоко вдавшейся в залив. Здесь сходились река и море. Это было одно из тех мест, где как будто проступает грань двух миров – таких разных и таких похожих…
У костра собралась разношерстная компания. Тил, пришедший посмотреть на море, обнаружил у самой воды Смок. Уже почти все переоделись из фестивальных костюмов, и она ходила по литорали, наступая босыми ногами в соленые лужи, и брызги мочили подол короткого легкого платья. Её было сложно узнать, она снова изменилась. Бельтайн огнями нагрел лед, пустил трещины, сквозь которые начала пробиваться весна.
Потом пришли поляки, развели костер и принесли грога в бутылках. Пришел Корсак, принес гитару, но потом ушел за курткой, да так и не вернулся – скорее всего прибился к другому костру. Неожиданно появились Джинн и Джей-Си. Им предложили теплую кружку, и они остались.
Под треск костра говорилось ни о чем, и в то же время слова несли огромную суть. И каждый открывался – хоть немного, но открывался. К полуночи закончился грог, и почти исчерпались слова, что должны были быть сказанными в этот вечер. Пришла Пеппи.
- Хей, рыжая, ты какими судьбами к нам? Там же где-то сидит бедный Эльвинг или Джо с Варварой, или Сигги с рыжым… Черт, вас слишком много, и все рыжие. Ты меня поняла.
- Да вот… Джо с Варей вне доступа, их забрала Бабидзе. А у остальных там большой костер, много громких слов и братья клетчатые ловят близняшек Ви. А тут у вас тихо так… И, мне показалось, у этого костра меня не прогонят.  – Пепп нервно усмехнулась и добавила, - Хотя сначала мне показалось, что это костер фейри.
"Ты не так далека от истины, Эйрин"
- Да проходи уж, не прогоним. – Хмыкнул Джей-Си. Обвел взглядом светлый круг в поисках бутылки, но наткнулся на гитару:
- Мне кажется, здесь кто-то играл. Мм? - ребята синхронно отрицательно покачали головой, а потом кивнули в сторону Смок.
- Хей, девушка со странным именем, сыграй что-нибудь что ли… Не в обиду, просто хочется музыки.
Смок пожала плечами.
- У меня невеселые песни.
- А сейчас веселые не нужны. Бери инструмент. – гитара перешла к Тилу, который передал её Смок.
Пальцы пробежались по струнам, проверяя настройку. Потом полилась мелодия – просто какая-то, еще не определившаяся и не определенная. Голова была шальная и пустая, опять, как в прошлую ночь. Она посмотрела на звезды, пытаясь поймать мелодию, что крутилась где-то у самого края сознания, а потом вдруг наткнулась на те самые золотисто-желтые глаза. Отвела взгляд, и увидела другие, такие же льдисто-прозрачные, как у нее. А в них – свое отражение. А в отражении вспыхнуло, прорываясь наружу воспоминание: теплые мохнатые уши и затухающие глаза – синие-синие, каких не было больше ни у одной собаки. «Кода» - вспыхнуло и погасло слово. Поднял морду к луне волк внутри. И полилась простая-простая мелодия на четырех аккордах:

- У попа была собака,
Она спасала его от мрака,
Она давала ему тепло,
Когда, казалось бы все сгнило…*



Море плескало за спиной, смешивая лунные и огненные блики, соленую и речную воду, мир этот и мир, где мягкие лапы ступали рядом с невесомыми шагами маленького народца. Духи уходили до осени, на прощанье пробегая легкими ветерками перед лицом. У каждого – свои.

… «Не плачь обо мне - я всего лишь собака,
И дело мое – защищать от мрака,
И тело мое сохраняет тепло,
Когда, казалось бы, все ушло…»…*

___________________
*  - Песня Ольги Арефьевой «У попа была собака»

Аааащ!

Очень красивая халява. Продолжай в том же духе)

whitecrow-soul, передаю эстафету:)

Nalejn (Наталья), спасибо :3 Продолжаем-с потихоньку)

Итак, некоторое время назад мы уже писали об этих конюшнях, но тогда речь шла о близнецах от Баритона и Great War. Сегодня же мы расскажем вам об их сестрах от Нобилиса и Great War.
Две прекрасных серых кобылы с удивительно подходящими им именами - Narnia и Narnias Lullaby.

"Они очень разные внешне - в отличие от Зверей. Нет, конечно, не совершенно, но перепутать их сложно. А вот по характеру они наоборот очень похожи. Они такие мягкие, ласковые, такие... нежные, да, именно нежные. Очень осторожные, очень открытые и дружелюбные. Им нужна особая рука, особый настрой. Они как хрупкий и безумно красивый цветок - нужно дать ему раскрыться полностью и быть осторожным, чтобы не сломать его ненароком. Удивительные, сказочные, волшебные девочки. И обожают фотографироваться", - Сид О'Райли, жокей.

И действительно, их сложно перепутать - голубоглазая, с широким белым "фонарем" на морде Нарнийская Колыбельная, и, будто бы более строгая, серьезная, с внимательным изучающим взглядом карих глаз ее сестра Нарния.
Но, стоит им приблизиться, как буквально всем существом, с первого взгляда, ты начинаешь ощущать тепло, которое исходит от них. Они волшебные - чистая правда.

Что касается трека, в кобылах текут сильные крови. Это видно уже сейчас. Их ожидает большое будущее... если, конечно, найдутся жокеи, которые смогут дать этим цветкам раскрыться.
Специальный репортаж для Race News.

HHS' Narnia


HHS' Narnias Lullaby

Yavanna пишет:Два с половиной года назад серая кобыла Great War родила двух прекрасных жеребят от достаточно известного Баритона

Ок, парням 2,5 года. А кобылкам? Судя по скринам тоже должно быть столько же, но это ж невозможно.

Levis, год(тссс, знаю, что не выглядят на год).

Какие славные кони, загляденье прям *^* И скрины с историями у вас шикарные

Инотский, спасибо, стараемся-с :)

Утро выдалось солнечным и даже сравнительно теплым – впервые за эту неделю. Почти всех коней выпустили в поля, и теперь то там, то здесь мелькали лоснящиеся крупы и спины. Халет, прихватив фотоаппарат, отправилась на прогулку.
За два солнечных часа девушка успела забраться на вышку, с которой открывался вид почти на всю территорию, поваляться на мягкой траве недалеко от реки и сфотографировать пришелших туда немного позже Туну с Нессой – ласковые кобылы выклянчили еще и все остатки сухарей из карманов.



А потом лег туман. Он принес с собой тишину и неподвижность. Халет бродила среди сырых трав и уходящих в белесое марево стволов сосен. И слушала. В тумане лес стал тихим и гулким. Вот где-то закричала пронзительно птица, шумно захлопали крылья. За кустами тревожно всхрапнула лошадь. Халет осторожно выглянула из-за дерева и увидела Ненара – мощного серого жеребца, на котором ездила Вилья. Конь стоял, навострив чуткие уши, и изредка перебирал ногами, приминая темно-изумрудную высокую траву.


Второй вариант освещения

Рыжая бесцельно бродила, рассматривая те места, куда заносили ее босые ноги. Край болот вывел ее к озеру с крутым берегом, поросшим разноцветными, будто осенними, кленами, и горами, что виднелись по другую сторону. Оттуда тянулось вперед, утопая в тумане, ровное море выпаса.
Халет шла около получаса, пока под ногами не захрустел мокрый песок. Здесь росли мелкие низкие  мохнатые сосенки и можжевельник. Эти места она уже узнавала – где-то неподалеку проходи кусок средней кроссовой трассы… Слева глухо стукнули копыта, раздался короткий звук, кто-то выдохнул резкое «Х-ха!», видимо подгоняя лошадь на препятствие. Минутой позже Халет увидела рыжую Колыбельную и Смок. Кобыла мягко толкнулась и взмыла над горкой из бревен. Щелкнул затвор фотоаппарата, всадница обернулась и отсалютовала Халет, а после исчезла в тумане. Еще некоторое время рыжая слышала размеренные глухие удары копыт.



А вечером, уже возвращаясь домой, она снова встретила Туну. В розово-фиолетовом закатном свете было что-то волшебное, что-то… «Светлячки!» - с удивлением поняла Халет, замирая, чтобы не спугнуть. Вокруг Туны медленно кружились в воздухе светлые огоньки.



***

Следующее утро снова встретило их туманом. Халет помогла Смок собрать Колыбельную на тренировку, потом проводила Леха с Кракеном. Делать было нечего. Немного посидев дома, девушка решила пойти и встретить Смок, благо все трассы сходились на одной поляне у берега реки.

- Ну как попрыгали?
- Да отлично. Ты-то чего не в седле? Снова твоя симулянтка хромает?
- Да нет, просто… Мооокро, сыыыро, мэээрско, - протянула Халет, показательно ежась. На самом деле было не так уж и холодно, скорее прохладно. На краю поляны показался Лех с Кракеном. Судя по отсутствию сапогов, тренировка у них уже тоже закончилась.
- Хей, привет полякам, как попрыгали?
- Ха, попрыгали. Он-то отлично, скотина черная. А мне уже вот где эти тренировки сидят, - Лех зло черканул ребром ладони по горлу, - Он опять, падла такая, уздечку порвал.
- Мне кажется, либо ты ему не нравишься, либо просто не можешь найти к нему подход.
- Да в гробу я видал его подход, рыжая. Тоже мне. А, мать твою налево, ты что творишь, ирод?! – парень едва успел отпрыгнуть, спасая босые ноги, когда вороной жеребец внезапно скакнул вперед. Смок и Халет зафыркали, Колыбельная смотрела с тихим неодобрением и осуждением.



- Не Лех, ты не прав. Подход – дело важное. Ты просто слишком жесткий для него.
- Ха. Легко вам говорить – обе со своими кобылами занимаетесь – они вас обожают, так что никаких проблем. А как посадить вон на этого черта …
- Спорим?
- Что?
- Спорим, я сейчас на него сяду и пройду легкий маршрут.
- Ха, да он тебя высадит на первом же повороте еще до препятствия! Он же сейчас даже без нормальной уздечки.
- Тем лучше. Ты его совсем затянул.
- Ну спорим. Только так: если он тебя высадит – будешь месяц мне его седлать. А нет – я буду тот же месяц вкалывать твоим личным коноводом. Идет?
- Идет!
- Смок, может не… - Опомнившаяся Халет опоздала. Смок уже легким движением влетела в седло Кракена, передав Колыбельную Леху. А дальше…
Смок даже не успела подогнать стремянна, когда вороной взвился с места. И чхать он хотел на мягкий империал.
- …..ать! – донеслось уже от кромки леса, и Смок скрылась за деревьями и туманом. Минуту стояло молчание, ребята переглянулись и, не сговариваясь, рванули к лесу. Колыбельная осталась стоять на поляне.

***
- Стой, замри.
- Какой стой?! Если она навернется, через четыре дня нам свернет голову сам-знаешь-кто.
- Знаю. Но мы понятия не имеем, куда они поехали, а отсюда уходят две трассы. До первого препятствия им еще минуты две, если не услышим плеска – значит они на средней.
- А с чего ты взял, что он утащил ее на трассу? Вдруг просто ломанулся в лес?
- С того, что это Смок. Она поспорила, и теперь фиг отступится. Тем более в лес она гнала его уже сама – я видел.
- Ну…
Плеск был.
Лех хмыкнул, Халет покачала головой
- Я же говорил – они на трассе. Плохо только, что на сложной. Черт… Хотя, авось на адреналине пройдут. Пошли, подстрахуем ее на гребне!
- Психи. – Констатировала Халет, направляясь следом за поляком.

***
После реки у Смок проснулся здравый смысл. Потому что впереди были бревна на 160, и навернуться очень не хотелось. Длинные стремена упора не давали практически совсем, и девушка забила на посадку – максимально глубоко села в седло и откинулась назад. Очень хотелось бросить повод, заорать и схватиться за седло, но это сделать не позволяла гордость.
Хотя первое препятствие она перелетела с закрытыми глазами.
А потом стало уже не так страшно – ход выровнялся, Кракен перестал выдавать непонятные скачки, пошел широким ровным галопом, кстати неожиданно мягким. И над бревнами он взлетал сам – главное не помешать, а так даже поводья трогать не надо. На гребень – самую опасную часть, где трасса была даже ограничена кипами сена, чтобы никто не подходил близко к краю, она выехала уже с полной уверенностью, что до конца доедет.
И доехала. Под обалдевшие взгляды друзей взяв последние препятствия с запасом в треть высоты.



***
На финише ее ждали. Халет успела сбегать за Колыбельной и стояла немного в стороне, Лех же поскорее цапнул Кракена по уздцы(угроза про отрывание головы через четыре дня все же была значительной).
- Хей, ну вы… вообще! – восхищенно протянул поляк. Смок изобразила подобие ухмылки, все еще пытаясь отдышаться.
- Я выиграла.
- Ну, я бы так не….
- Лееех, а по башке?
- Ладно, признаю, ты выиграла. – Под яростным взглядом Халет парень стушевался совсем, заворчал что-то про правила и честность, но потом нехотя протянул, - Рыжая постановила тебе дополнительное желание за сложность.
- О, очень мило…
- Хей, только я имею право отказаться и потребовать другое!
- Да конечно, конечно… Хочу… - Смок задумчиво посмотрела на гребень с препятствием, выплывающем из тумана. – Хочу его! Колыбельной скоро только без седла бегать, а у тебя еще Напалм есть.
Халет звучно впечаталась лицом в руку. Лех тоже выглядел слегка охреневшим, но в целом вполне довольным – палец Смок указывал на вороную пакость.
- Идет!
- Тогда завтра к одиннадцати я жду вас у конюшни – ты же мой коновод, помнишь? И выведи его на среднем пеляме и с мартингалом. А, еще седло возьми с синими резинками – оно мне больше нравится… И да, гель потолще, и ногавки нормальные. Ах да, и  стремена на пятую дырку. Чао!
По туману гулко разнеслись удаляющиеся удары копыт. Лех посмотрел на Кракена, Кракен посмотрел на Леха.
- Ну что, тварь. Кажется, мы попали… А ты чего ржешь?! Рыжая, ты… ты же подозревала?! Ты все знала! Убью заразу!!!

Посмеялась от души!
Кракена надо с нашим Йотуном познакомить, тот тоже тот еще дьявол =D

Ай-яй-яй, какие все хорошики *_*
*заливает слюнями клавиатуру*

whitecrow-soul, да ну нафиг - ещё не дай бог опытом отменяются х)

Инотский, вредные сильно, а так да. Хорошие х) Спасибо)

- Лех, Бран, подкиньте до аэропорта! – догнал парней, собиравшихся в город за продуктами голос Лётны. Девушка выходила из конюшни, ведя за собой снаряженного в дорог Журавленка. В руках сумка с вещами и чомбур, за спиной, седло(накинуто как рукзак с подпругами крест-накрест через грудь в качестве лямок), на плече уздечка, сапоги звонко цокают подкованными каблуками, шляпа чуть сдвинута к затылку.
- И куда это ты собралась, дражайшая сестрца?
- Да так, навещу нового ухажера Молли О’Нилл.
- …?
- В Техасе завтра рейнинг у рейнджеров, ну я и подумала, почему бы не навестить парней, да к тому же туда собираются участники от Purple Hare Ranch с отцом Журавлика, будет интересно посмотреть и сравнить их.
- Завтра?! В Техасе?!
- Ага. Так что шевелитесь и цепляйте трейлер. Ник обещал мне достаточно большой кукурузник, летящий в том направлении. Цигель-цигель!

Уже провожая глазами удаляющийся кукурузник, Бран тихо проворчал:
- Дурдом. Вот за что нам такие шебутные девки, а?
Лех же прикидывал про себя, когда стоит встречать сестру – про дат возвращения она не сказала, и судя по тому, как она летела туда, обратных билетов у нее не было. Впрочем, у нее вообще не было билетов, как и всегда. Когда Брендан закончил жаловаться на всё на свете(в частности на «всебедыотбаб»), поляк задумчиво посмотрел на трейлер:
- Блин, а ведь завтра опять сюда же ехать с трейлером… Зато хоть прицеплять уже не надо будет.
- Поехали тогда, заодно, сено заберем. Как раз в первый отсек влезет.

В Техасе Лётна приземлилась ближе к вечеру. Еще через пару часов она стучалась в двери Three Star Ranch(причем стучалась так, что Джесс, едва отворились створки, вскинул ружье, а из дома выскочил сам хозяин).
- Да не пожар, не пожар. Это я приехала. – ухмылялась полячка, слезая с седла. На нее тут же налетел лохмато-рыжий вихрь в домашних тапочках – Райли. Из дома, громыхнув какой-то посудой появились Полли и Джессика. Встреча состоялась.

А  утром Журавленок вторым номером вылетел на плац, подняв тучи пыли слайдинг-стопом по центру. Серый красавец перебирал ногами, слушая малейшее направление равновесия всадницы, и отросшая черная грива волнами переливалась на ветру.



Лётна то и дело щурилась от непривычно яркого солнца, но улыбалась, видя на трибунах лица друзей. А они улыбались ей в ответ – и серьезный Джесс, и Полли, и красотка Джессика, и добродушный Джордж, и Райли с вечной улыбкой до ушей и восхищением в глазах, и даже Лео… Ну, он просто еще не знает, что ближайший кукурузник до Канады полетит через неделю, и угадайте, где собралась коротать это время полячка?
«Хей, да ладно тебе, в крайнем случае поночую на сеновале или вообще в конюшне. Найдется же у вас свободный денничок для Журавленка. В конце концов, я кое-кому привезла новости из Ирландии», - фыркала Лётна, подтягивая подпругу. Райли с другой стороны тщетно пыталась ее перетянуть – получалось плохо.

Тем временем в Канаде…

- И где она?
- Да успокойся ты, самолет только сел. Ты ж знаешь – пока выгрузятся, пока оформятся… У нас еще полчаса есть. Очередь за багажом опять-таки…
- Лех, ты издеваешься? Какие к черту очереди в нашем аэропорту?! Да сюда только частные бипланы, кукурузники и полярники летают. Ну и наши.
- Ну вот. Посмотри – вся стоянка частными крылатками забита. Где они сейчас, угадай?
- Да уж точно не торчат у взлетной полосы на ветру и без печки.
- Бран, уймись. Вон, смотри, люди выходят. Ищи давай. Темные волосы, голубые глаза.
- Э, ты чего-то перепутал. Мне Васа говорила, карие глаза, а волосы в голубой выкрашены.
- Спорим?
- Идет.
Лех сунул в рот сигарету и протянул ладонь Брендану. Люди всё выходили, выходили, выходили… Но никто не оглядывался в поисках здоровенного конного трейлера и темного здоровенного джипа, к которому оный трейлер и крепился. Минут через двадцать к машине подошел начальник багажной службы.
- Здорово жить, конные! Не подались еще в гвардию?
- Хай, Ник! Нет, нас с нашими клячами туда не берут – кому нужны в национальной коннице импортные кони?
- Ну-ну. Вам тут еще прилетело, идите, забирайте. А то нам самолет отгонять надо. – Парни переглянулись.
- Ник, а может обождешь чуток? У нас и документов нет пока – вдруг не наши.
- Ха, скажешь тоже. Кто у нас еще коней встречает, кроме вас? Идите, пока загрузитесь, а уж потом с бумажками разберемся. Лех, гони свой паровоз к вон тому желтому, а я сам пока пойду, накладную принесу на доставку. – Ник шустро, несмотря на хромоту, поковылял к цветастому зданию аэропорта. Лех и Бран растерянно переглянулись.
- Хей, Ник, но мы еще хозяйку не…
- Мальчики, кого-то ищете?
Лех с трудом подавил желание развернуться прыжком и медленно повернулся: у машины стояла девушка. С темными волосами, концы которых были выкрашены в зеленый и синий цвета. «Хм, ничья пока. А прическа как у Харли Квинн из нового трейлера. И сколько ей, интересно,  лет?» - тихо фырнул Бран. Лех чуть усмехнулся, не сводя внимательного взгляда с девушки.
- Так что, я по адресу, или мне поискать другой трейлер?
- Нет, нет, прошу прощения. Вы…
- Ты.
- Ты, должно быть, Рута?
- Харли. Рутбъёрн. Но да, Ви приучились звать меня Рут.
- Брендан, можно Бран.  – Харли кивнула и посмотрела на застывшего Леха:
- Я так понимаю, поляк?
- Угадала.
В повисшей тишине чувствовалось что-то… Ненормальное. Брендан с недоумением смотрел, как эти двое сверлили друг друга взглядами – настороженно-собранный Леха и чуть вызывающий, с легким хитрым прищуром Харли.
- Ребят? Может пойдем лошадей забирать? Ник уже наверняка приковылял к трапу и теперь костерит нас на все лады. Давайте в машину.
- Ага. – Рут легко оттолкнулась от земли, влезая на высокой порог. За ней тенью впрыгнул черный доберман. Бран аж присвистнул:
- Видал? Грация кошки. А глаза какие? Да и характер… Ух, кажется, теперь у нас будет весело. Ладно, пошли скорее, я уже хочу посмотреть, какие у нее лошади. Да и холодно становится…
«Грация кошки… Да, друг, ты умеешь видеть красивых женщин. Весело, говоришь?… Как бы не через край это веселье пошло», - Лех тряхнул головой и тоже полез в машину, занимая водительское сиденье.
Глаза у девушки были разные – один голубой, один карий. И было в них что-то... Хитрое, текуче-плавное, молниеносное – как и в движениях. «Грация кошки… или лисицы», - подумал Лех, провожая глазами новенькую.

С пополнение в коллективе!
А с Летной еще увидимся на арене у Шерифа! Удачищи вам! ;)

Какая дама с грацией кошки, прямо вах-вах-вах *-* Действительно, веселье начнется)